Марк Шагал

Отечество мое в моей душе. Вы поняли? Вхожу в нее без визы».
Замечательный художник Марк Захарович Шагал имел честь родиться на нашей земле, в небольшом, тихом городке Витебске. Старший из десяти детей, он должен был стать главной опорой отцу в семье. Тяжелейшим трудом грузчика при купце-селедочнике доставались главе семейства средства для пропитания. Обыкновенный труженик, уставший и почти всегда утомленный, но всегда возвращавшийся домой с полными карманами засахаренных груш и пирожков. Таким запомнился Марку его отец. Мать, любящая и добрейшая женщина, успевавшая решать еще и проблемы своих сестер. Простая семья, проживающая на окраине города, взлелеяла, сама не подозревая, неповторимого и уникального художника. Еще в детских творческих метаниях между скрипкой, пением, танцами, в пробуждающихся склонностях к рисованию, он нашел мягкую поддержку матери. Именно в ней, по его словам, таился весь его талант. Вся ее глубокая женская натура, выплеснулась, перефразировалась, обрела образы в рисунках сына. Но потребовалось немало времени и сил, чтобы выработался свой стиль. А пока его первые формы рисования робко фиксировались на школьных тетрадях. Это потом общую картину того местечка он выразит в работе: «Над городом». Где собрались все впечатления детства от домов, будок, окошек, бегающих кур, заколоченного заводика, церкови на главной площади.
В городскую гимназию Марк попал только с помощью мамы за пятьдесят рублей и сразу в третий класс. На уроках он испещрял листочки рисунками вместо букв и цифр, за что исправно получал двойки по поведению. Но что поделать, если буквы сами по себе превращались в треугольники, квадраты. Копирование портрета композитора Рубинштейна решили все его сомнения, и он отважился поступить в школу живописи и рисунка художника Пэна. Завораживающая атмосфера сваленных в кучу рисунков, свернутых холстов, гипсовых рук, ног, портреты на всех стенах. И жесткая характеристика учителем Пэном художественного ремесла: «»и продать, ни купить». Но первые этюды, первые пробы были первым робкими шажками оттуда. И первое непризнание работ, когда сестры вместо стен раскладывали их под коврики. Но этюды уже дышали своим новым восприятием мира через фиолетовые тона. Местный маэстро Пэн был так удивлен таким дерзким решением этюдных набросков, что сам предложил заниматься уже бесплатно. Когда Марк понял, что дальнейшее обучение бессмысленно, ушел. Поработав немного у фотографа за тарелку супа, его творческая натура уже не вписывалась в рамки Витебска и искала выход на просторах крупных городов. Он отправился вместе с приятелем, имея в кармане всего двадцать семь рублей, уповая на щедрость и доброту людей, больше надеяться было не на кого.
В 1907 году двадцатилетним юношей приехал в бурлящую жизнь Петербурга, разгорающихся революционных страстей. Беззаботная юность, ночлег у друзей, целование на скамейках, скитания по квартирам и параллельная учеба в Рисовальной школе Общества поощрения художеств под руководством Рериха. Он был принят сразу на третий курс без экзаменов. Но этому предшествовал провал на вступительном экзамене в Училище технического рисования барона Штиглица. Зато в Рисовальной школе он выиграл конкурс и оказался в числе стипендиатов. Год мог не думать о хлебе насущном. С благодарность вспоминает скульптора Гинцбурга. Будучи коротко знаком со Стасовым, Репиным, Львом Толстым, Шаляпиным, сей человек дал рекомендательное письмо к барону Давиду Гинзбургу. И тот выделил одаренному юноше, коим являлся Марк, пособие на несколько месяцев. А затем снова скитания по углам. В таких закопченных углах однажды ему привиделся ангел. Затем это видение нашло отражение в картине «Явление».
Жизнь одинокого Марка в большом городе осложнялась еще и не имением вида на жительство. Являясь евреем, по установленным правилам того времени, он не имел без особого на то разрешения проживать в крупном городе. Однажды, возвращаясь с каникул без пропуска, угодил в тюрьму. И это утвердило его в решении выучиться на какого-нибудь мастера, чтобы получить в итоге вид на жительство. Освободившись, Марк отправился в подмастерья к мастеру по вывескам. Это занятие так увлекло, что было сделано по его эскизам несколько замечательных вывесок. Он получил свидетельство о профессиональной подготовке. Зато два года занятий в школе Общества поощрения художеств не принесли желаемого результата. Не находя поддержки и понимания в преподавателях, он покинул стены этой школы. На тот момент образовалась новая школа под руководством Бакста. Но она требовала и немалых затрат. Помогло рекомендательное письмо господина Сэва. Просмотрев рисунки и холсты, Бакст сделал выводы, что талант несомненно присутствует, но находится на ложном пути. Марку было чуждо художественное течение «Мира искусств», к которому принадлежал Бакст. Но его школа была своеобразным окном в Европу, светлой дорогой в Париж. И когда тот туда собирался отправиться в очередной раз, Марк попросил взять его с собой. Спасительным кругом оказалась работа грунтовщика декораций у Бакста. Путеводная звезда вела его за собой. Но на поездку нужны были деньги. Марка представили известному депутату Винаверу. Он принял в нем живейшее участие, поселил неподалеку от своего дома, в помещении редакции журнала «Заря». Приобрел две его работы и решил выплачивать ежемесячное пособие, позволившее ему впоследствии жить в Париже. Однажды Марк сделал копию работы Левитана, отнес окантовщику, который не замедлил выдать работу за оригинал и за приличную цену. Марк принес ему следом полсотни своих работ. Недооценив коварства окантовщика, который потом просто отказался его признавать.
В возрасте двадцати лет он оторвался от дома на сотни километров в другую страну, другую культуру. В Париже Марк понял отчего был чужд русскому искусству, почему не нашел поддержки в своих соотечественниках. Потому что «говорил» на холстах западным языком, оставаясь при этом русским по духу человеком. Посещение Лувра, Салона Независимых художников сыграло колоссальную роль в его восприятии, пришлось всему учиться заново. Везде, во всем Париже от рабочего на улицах до полотен в салонах видел « безупречное чувство меры, ясности, формы, живописности».Поначалу снимал студию, но относительно своих скудных средств перебрался в одну из многочисленных ячеек «Улья» - концентрат художественных мастерских. Для подрамников ничего не жалел, натягивались разрезанные простыни, рубашки, скатерти. Работал Марк нагишом, терпеть не мог одежды. Писал картины с удовольствием, не надеясь на продажу. Спустя многие годы на эти работы пришел колоссальный спрос. В Париже Бакст уже по достоинству оценил эти полотна: «Теперь Ваши краски поют». Однажды он решил сделать пейзаж в духе Коро на продажу, но работа закончилась своей собственной импровизацией. А чуть позже эта картина уже находилась на лучшем месте у одного собирателя. По рекомендации Канудо Марк даже успел сняться в массовке у одного французского кинорежиссера.
В те времена персональные выставки были редким явлением. Художники выставлялись в салонах. На тележках привозили работы, развешивали и ждали. Создавая свой своеобразный сплав быта и фантасмагории, мистики и реальности, Марк уже имел свою точку зрения относительно других течений. О кубистах, снисходительно относившихся к нему, пишет: «Пусть себе кушают на здоровье свои квадратные груши на треугольных столах». «Искусство-это прежде всего состояние души» (М.Шагал). Его работы отличались свежестью, искренностью, добротой. У Марка в Париже появились знакомые и друзья, поэты и художники, Моро, Андре Сальмон, Макс Жакоб, Гийом Аполлинер.
Решив оставить Париж всего на три месяца, съездить домой и вернуться, Марк не подозревал, сколько событий и препятствий ждут его в России. По возвращении он пишет Витебскую серию 1914 года: «Продавец газет»,«Портрет Беллы в белом воротничке», «Зеркало» и др.. В 1915 году женится на Берте Розенфельд. Хотя для состоятельных родственников жены брак казался мезальянсем. Не раз впоследствии Марк будет выручать их от нападок Власти Советов. Жена стала его музой, частым героем на его полотнах. Без ее окончательного вердикта не заканчивалась ни одна работа. Через год у них родилась дочь Ида. Жена настояла на переезде в Петроград. Началась Первая Мировая война. Во время войны был определен в военную контору, для творческой работы времени совсем не было. Грянула Февральская революция, художники и актеры Михайловского театра решили учредить Министерство искусств. На одном из собраний, любимых сборищ тех времен, Марка выбрали уполномоченным по делам искусств г.Витебска. Жена плакала оттого, что на живопись совсем не оставалось времени. В родном городе он открывает Школу искусств. Первым внедрением всего нового- были нарисованные по эскизам Марка козы и коровы на полотнищах для демонстрации. Но комиссары отказывались понимать зеленых коров, летящих по небу лошадей. А жаль! Организаторская деятельность заполонила все его пространство, и жены тоже. Знакомство с Луначарским, Горьким позволяло решать нужды школы. Ему хотелось соединить в единое целое Академию, музей, общественные студии, представить самые разные художественные направления. Хотелось сделать из простых людей творцов, превратить простые дома в музеи. Он не щадил ни себя, ни других. Но ожидания не оправдывались. Тех, кого он брал под крыло, позже восстали против него. И постановили выгнать Марка из школы, когда тот находился в очередном поиске денег для школы. На этом преподавательский дух иссяк и они разбежались. Но ученики просили вернуться, написали письмо. И он откликнулся. Марк был знаком с Мейерхольдом, Маяковским. Последний написал о нашем герое: « Чтобы так шагал, как Марк Шагал». В это время пересматриваются художественные взгляды, искусство художников не знает как лучше себя преподнести и в какой форме. На что М.Шагал сказал, - Кончают все одинаково: заново «открывают себя» все в том же академизме. Его уже никто не выдвигает на преподавательскую деятельность.
Семья в 1920 году переезжает в Москву, снимают едва пригодные для жилья углы. Интеллигентность, не напористость для себя не позволяли ему выбивать лучших жилищных условий. Эфрос приглашает Марка писать декорации к гоголевским постановкам. В новом национальном театре под руководством Грановского расписывает стены в зрительном зале, делает декорации и костюмы. Его приглашают прямые конкуренты в лице Вахтангова взяться за оформление «Диббука» в театре «Габима». Они не сработались, но годом позже Вахтангов попросил другого маэстро сделать росписи в стиле Шагала. В итоге ему ничего не заплатил отдел Наркомпроса. В течение года по просьбе того же Наркомпроса Марк преподает в детской колонии имени 3 интернационала, расположенной в Малаховке. Там же проживала в последнее время его семья. По пятьдесят человек в колонии, детишки жили отдельными деревенскими домами, сами пекли хлеб, рубили дрова. Собирались на уроки всей колонией. На уроках рисования М.Шагал давал им полную свободу самовыражения, восхищался их работами и они оттаивали, наперебой выкрикивая его имя, привлекая к себе внимание. От отчаянного безденежья, ненормальных условий проживания он отважился попросить у Демьяна Бедного, бывшего сослуживца, разрешения на выезд за границу. Марку уже было известно, что его картины в Париже и Берлине в большой цене, а мастерская до сих пор хранит его незаконченные работы.
В 1922 году со всей семьей приезжает в Берлин. Ему удалось вернуть меньше десяти работ. В Париже тоже. Но он уже осваивает офортную технику, ксилографию. Теперь его героями полотен становятся циркачи, мастера арены. По заказу А.Воллара иллюстрирует Гоголя, Лафонтена. Только через15 лет он принимает гражданство Франции. Много путешествует, подыскивает образы для «Библейского послания». А в 1933 году по личному приказу Геббельса книга была публично сожжена. Все гонения, страхи того времени отпечатались во многих его картинах. «Мученик», «Желтый Христос», «Белое распятие». В мае 1941 года по приглашению нью-йоркского Музея современного искусства вместе с семьей отправляется в США. Там делает цикл работ, посвященный военной тематике «Деревня и война». Большую утрату он понес в 1944 году, когда в мир иной ушла его жена. «Моей жене посвящается», «Вокруг нее», «Свадебные свечи»- работы в память о жене. В 1945 году вновь окунается в мир театра. Пишет три полотна, занавес и костюмы для балета «Жар-птица» И.Стравинского. По возвращении во Францию в 1948 году получает Гран-при за прежние иллюстрации к Гоголю. В 1952 году женился на В.Г.Бродской. Делает цветные литографии, занимается станковой графикой. В последние годы увлекся мозаикой, керамикой, скульптурой и особенно витражами. Около 1200 квадратных метров витражей было сделано им и его помощником для соборов Цюриха, Реймса, для ООН на тему «Мир». В возрасте 76! лет он в течение года расписывал по заказу президента и министерства культуры потолок парижской оперы. Через два года, в возрасте 79 лет расписывает панно для Метрополитен-Опера в Нью-Йорке. Затем он поселился на вилле близ Ниццы, где прожил последние двадцать лет жизни. В 1973 году, через 50 лет после отъезда из России, вместе с супругой посетил Москву и Ленинград. По возвращении он написал картину «Возвращение блудного сына», где на фоне родного Витебска стоит перед отцом коленопреклоненный сын. К девяностолетию в Лувре была организована выставка его работ и вручен Большой Крест ордена Почетного легиона. Его работы находятся во многих музеях мира, а также в музее монастыря Монтсеррат. Радует, что этот уникальный художник родился в России, любил Россию.